Мужчина средних лет выгуливает хорька. Хорек растерянно смотрит по сторонам и неуклюже взбирается на тротуар, который трещит и лопается от ног одесситов и туристов, обступивших парня лет двадцати. Он играет что-то невнятное на звонкой акустической гитаре. Девочки плачут от восторга и делают фотографии для инстаграма. В пяти метрах от музыканта его голос пропадает и переливается в цоканье копыт, которое вырывается откуда-то из толпы и возбуждает бездомных собак. Толпа идет вперед, не замечая мальчика в костюме Майкла Джексона, который включил фонограмму и готовится продемонстрировать знаменитую походку. Я смотрю на него, потому что не видел этого танца с середины 90-х. Мальчик танцует хорошо, он самый преданный фанат Майкла Джексона в этом веке. Какой-то художник лежит на земле и дорисовывает очередную картину на огромном куске белой бумаги. Такими листами обклеена большая часть дороги, но он даже не думает останавливаться. Картины покрыты цветными линиями и коммерческими кляксами. Поллок для бедных, и мы проходим дальше, где запах грузинского ресторана и львовского кофе. Болезненно худой парень играет на аккордеоне еврейскую мелодию "7:40", от которой становится нестерпимо грустно. Напротив него около миллиона человек окружили "Пьяную вишню". Они напоминают фруктовых мух, торчащих из переспелого граната, и лежащий на тротуаре лабрадор без интереса наблюдает за ними. Аниматор в костюме Шрека ищет, кого бы еще обнять, и если ты успеешь увернуться, то попадешь в объятия девушки с белыми птицами на плече или наткнешься на невеселого клоуна, выкручивающего очередную виртуозную фигуру из воздушного шара. Дальше можно в городской сад или в магазин обуви, но лучше в миланскую арку на пересечении с Преображенской. Архитектура ослепляет, но дает передохнуть глазам. Здесь магазин виниловых пластинок, здесь коктейли в баре Claret, здесь парень на высоком стуле пытается поразить большую компанию девушек песнями Джона Леннона.
Можно выбраться на волю, на Соборную площадь, но почему-то хочется вернуться назад и найти, нащупать, услышать то, что ты упустил, пока шел сюда. Группу буддистов, например, танцующих религиозный танец под кришнаитскую музыку из огромной колонки. Мимо фуд-кортов с фалафелем и шаурмой проходит женщина средних лет, с огромными губами и в шубе. Она не обращает внимания ни на дешевый запах, ни на жаркий вечер, ни на турецкого мужа слева от себя. Кто-то приглашает тебя поучаствовать в благотворительной акции, кто-то подбегает с микрофоном и камерой и спрашивает: "Что вам больше всего нравится в нашей стране?" Я против такой постановки вопроса, но молодая украинская пара с удовольствием говорит на камеру. Итальянский ресторан переполнен столиками и людьми, и где-то в ногах у немецких туристов суетится хорек, хозяин которого потерял управление. Пожилой одессит с неувядающим видом профессора сидит на скамейке на краю Дерибасовской и о чем-то думает. Я хотел бы знать, о чем именно. Дальше, после пересечения с Екатерининской, рядом с дорогими барами и ресторанами, нас едва не сбивают с ног две девочки лет пятнадцати. Они пробираются мимо террасы, где подают Негрони и Мохито, и одна преступно шепчет другой на ухо: "Сегодня вечером мы напьемся". Блестят губы, сверкают серьги, расступаются официанты, расступаемся мы, а луна в небе не подает ни знака. Так, словно ее там никогда и не было.
