Я не планировал писать в этом месяце про Одессу. Трудно писать про Одессу (да и про любой другой город в мире), когда родная страна стремительно перетекает из авторитарного состояния в тоталитарное. Еще полгода назад это едва казалось возможным, однако теперь уже нет сомнений. И это страшное зрелище.
Но все же я напишу про Одессу. Полчаса назад мы вернулись из Театра на Чайной, где играли "Стриптиз" Славомира Мрожека. Короткая пьеса, всего один акт, и все же было ощущение, что этот час значил для нас гораздо больше, чем для любого другого человека в зале. Мрожековский "Стриптиз" - это возвращение домой. Это про нас.
Театр на Чайной находится во Дворце Студентов на улице Маразлиевской, и это замечательное здание со старинным балконом, широкой лестницей, обшарпанным фортепиано и чайным сервантом начала прошлого века. Театр на Чайной (ранее он находился в здании чаеразвесочной фабрики) называет себя студией, театром, лабораторией. Здесь легкая атмосфера, начисто лишенная надрывного театрального пафоса, и после спектакля актеры снимают грим и пьют чай вместе со зрителями. Здесь играют не за деньги (стоимость билета не превышает пяти долларов). И недавно здесь поставили одну из лучших пьес Театра Абсурда.
Я всегда любил Мрожека. Ионеско, Жене или Беккет могут показаться сегодня чересчур умозрительными со своими абстракциями и послевоенными трагедиями середины 20 века. Мрожек другой. Он живой, и его проблемы тоже живые. Я до слез хохотал когда-то над "Каролем" и бесконечно сопереживал "Дневнику возвращения". Его короткие рассказы наподобие "Встречи" или "Хочу стать лошадью" я перечитываю до сих пор. И всякий раз у меня ощущение, что я вчитываюсь в настоящее. Эти рассказы абсурдны, и все же они понятны на животном, физиологическом уровне.
Понятен, например, его "Стриптиз", написанный в 1961 году. Это были годы советского мракобесия в Польше, и Мрожек совершенно гениально передал тот период звенящим минимализмом этой жуткой пьесы. На сцене два человека, увидевших нечто (быть может, носорогов Ионеско; быть может, беккетовского Годо), и оттого загнанных в угол несуществующей комнаты. В Театре на Чайной эта комната состоит из картонных коробок. В какой-то момент картонная дверь раскрывается, и мужчины получают возможность уйти. Разумеется, они этого не делают, и, оправдываясь, один из них совершает хорошо нам знакомый нравственный и духовный суицид:
"Что есть свобода? Это возможность совершать выбор. Пока я здесь сижу, зная, что могу выйти через эти двери, - я сохраняю свободу. Зато в тот самый момент, когда я встану и выйду, я совершу выбор и, стало быть, ограничу собственные возможности совершать поступки, утрачу свободу. Стану рабом своего выхода."
Ну а дальше начинается самое интересное. Дверь закрывается, и из одного из картонных ящиков выглядывает стальная рука и просит мужчин раздеться... Мне кажется, сущность тоталитаризма никогда не была показана так внятно, как в этой пьесе. И от последних сцен хочется кричать во весь голос, чтобы было понятно даже тем, до кого, кажется, совсем нельзя достучаться. Кто не понимает страшную глубину рабского стриптиза, который они совершают ежедневно. Не задумываясь. Над самими собой.
Актеры (они же режиссеры) в Театре на Чайной играют замечательно - совершенно точно вырисовывая два типажа и сохраняя баланс между юмором и ужасом происходящего (этот баланс - самая главная сложность постановки "Стриптиза"). Декорации простые, но эффектные; с каждой минутой пьесы идея с картонными коробками представляется все более талантливой. Музыка подобрана со вкусом, и диссонанс в стиле Throbbing Gristle здорово сменяется наур-джазом Майлза Дэвиса времен Ascenseur pour l'Échafaud. И, конечно, люди. Я был рад увидеть так много зрителей в жаркий одесский вечер, в небольшом театральном зале на Маразлиевской. Быть может, они смеялись слишком часто и в моменты, когда больше всего хотелось кричать, но тут, я думаю, во мне говорит зависть. В конце концов, это был всего лишь жаркий вечер в Одессе. Один из многих.
