В "Концепцию" я захожу раз в год. Причем захожу обязательно. Это происходит в начале июля, когда наступает летний отпуск и просыпается желание купить картину. Погода в такой день всегда одна и та же: на улице жарко, а в душной атмосфере минских улиц гуляет бессмысленный ветер, вяло треплющий кусты и деревья. Ужасно хочется выпить холодного вина или хотя бы расстегнуть пуговицы пиджака. На улице Карла Маркса все как всегда: бесконечная стройка, слегка заполненные столики тусклого News Cafe и очередной новый ресторан (который скоро закроется). Людей мало, и настроение тревожно приподнятое: черт его знает, что за картину ты купишь сегодня.
Странное дело: большую часть жизни я не замечал желтой вывески Галерея живописи "Концепция", ведущей за угол. Я уверенно проходил мимо, когда спешил в метро, на вокзал или в книжный магазин. А между тем вывеска была еще в те времена, когда улица Карла Маркса не ассоциировалась у меня ни с чем, кроме своего названия. Но вот я поворачиваю за угол, прохожу несколько метров и спускаюсь по крутым (пожалуй, слишком крутым) ступенькам вниз. Открываю дверь и внезапно понимаю, что на час или на два мне нет никакого дела до всего того, что происходит там - снаружи, наверху, в сотнях километров отсюда.
В "Концепции" нет ничего современного. Слово "современный" теряет тут всякий смысл. Да и кому оно нужно? Здесь все так, как должно быть в галерее живописи. Пожалуй, она чем-то напоминает мастерскую художника, только более уютную и лучше организованную. Такую, где каждая картина закончена и подписана рукой автора. Бархаткова. Качана. Замай. Все они здесь, в одном из двух залов, а еще на столе, на подоконниках, на полу, в дверном проеме, в маленьком офисе в дальнем конце галереи. На стенах нет живого места. В "Концепции" вообще нет стен. Одни картины.
Однако любая картинная галерея для меня - это в первую очередь люди, которые все это открыли и сумели сохранить. Несмотря на огромные налоги, на вирус и на тот факт, что люди вообще перестали покупать картины. "Концепцией" владеют две дамы, два замечательных искусствоведа, которые радуются твоему приходу так, словно готовы принять тебя в свою масонскую ложу. Без ритуалов, без каких-либо клятв. Лишь бы ты понимал, что иметь дома картины - это величайшее из наслаждений. На днях, когда я был тут в последний раз, одна из них узнает меня и, заскучав от летней жары, политической депрессии и отсутствия людей, начинает рассказывать обо всех картинах, что попадаются на глаза мне или ей. Она знает о них все. Оригинал или копия. Где родился художник. Где учился. Что о нем думают в Париже. Что в Лондоне. Господи, она прекрасна. Пышное зеленой платье. Бусы. Очки. Взгляд. Она "из бывших". Из тех, кого почти не осталось ни на этой улице, ни на этом континенте.
Разумеется, здесь хватает сомнительных картин. Она знает об этом, и открыто признается, что не в восторге от двух работ Василия Костюченко, висящих на главной стене. Нет в них той контрастности, той харизмы... "А ведь Вася Костюченко!" восклицает она. "В Европе его считают величайшим художником". Однако есть тут вещи и для тех, кто путает вкус с размером картины. Про эти вещи она не говорит (да и зачем - ведь и так понятно), а говорит про тех, кто создавал новую белорусскую живопись и кто стал классиками еще при жизни. Замай, например. Теперь ей 88 лет, и на днях она принесла на продажу свою старую работу... Я показываю картину, которую хочу купить, подношу к свету солнечную аллею и четыре крошечных силуэта на заднем плане, и она долго рассказывает мне об истории создания. Ощущение, что она не говорила целую вечность, а ведь ей многое нужно рассказать.
И потом... "Я сама рисовала", говорит она.
Мне кажется, что не купить картину в "Концепции", это преступление. И я покупаю, потому что всегда есть то, без чего тускнеют домашние стены. Я делаю это каждый год, и не могу представить традицию нарушенной. Я делаю это в первых числах июля (и все же приятно думать, что "Концепция" существует в конце ноября или даже зимой), и когда выхожу с картиной на улицу, по крутым ступенькам, которых, правда, никогда не замечаешь на обратном пути, погода понемногу меняется. Ветер усиливается, а в воздухе как будто обещание дождя. Улица Карла Маркса выглядит светлой и обновленной, а ресторан, что открылся на прошлой неделе... Может быть, не закроется.
